Духовность и богатство

Введение

На протяжении своей жизни мы иногда подходим к развилкам и перекресткам, где должны делать выбор – потенциальной профессии, работы, места жительства, моральных ценностей, любимых, политических убеждений, стиля жизни и т.д. Часто наши решения не совсем рациональны, поскольку их конечные результаты в большинстве не ясны, и мы прислушиваемся к своему «внутреннему голосу». После относительно монотонного и спокойного периода в нашем регионе мы оказались перед множеством таких «перекрестков». В этом коротком эссе я пытаюсь размышлять об одном из них: какие альтернативы богатству существуют у нас? Думаю, что вопрос актуален. Каждый хочет быть богатым или, по крайней мере, не бедным – это условие может улучшить наше благополучие. Поэтому мы мотивированы быть богатыми, но как и в каком смысле?

Каким образом слово «духовность» попало в заглавие статьи о таком экономическом явлении, как богатство? Конечно, говорят, что есть страны вроде Индии и России с особенно богатой духовной жизнью. Иные народы на высоте скорее благодаря своему макроэкономическим результатам, например, ВВП на душу населения. Возможны ли какие-нибудь экономические отношения между духовностью и богатством?

Здесь я не вдаюсь в глубины таинственного явления духовности. Верующий выводит ее от Бога, психолог дает определение, сравнивая с соотношением (пропорцией) – как часть сознания или чего-то «под», «за», «до» этого. Другие просто отрицают ее существование. Что касается термина «богатство», в наше время он означает прежде всего материальное. Знаменитая книга Адама Смита “Богатство народов”, библия экономических наук, исследует наиболее эффективные способы накопления материального богатства. После векового верования в потустороннее процветание, достигаемое служением Богу, члены нового индустриального общества стали постепенно обращаться к ценностям этого мира, выраженным материальным изобилием. Духовные вопросы шаг за шагом утрачивают значимость в жизни. Рационализм, сайентизм, атеизм, фордизм, консумеризм, утилитаризм, марксизм, маржинализм, позитивизм и т.д. – влиятельные «измы» последних двух столетий – не нуждались в душе (psyche). Вначале отверженная, затем заново открытая наукой душа превратилась в опасное Фрейдовское подсознательное.

Нет сомнений, что духовное богатство необходимо. И если это так, существуют ли определенные виды особых благ (товаров) для удовлетворения наших духовных потребностей? Если существует экономика духовных благ, то как можно охарактеризовать ее трансакции? Насколько существенным является накопление духовного богатства в обществах позднего модерна (late-modern societies)? Если его важность вновь возрастает – означает ли это новый вызов экономическим наукам? Вот главные вопросы нашего короткого эссе.[1]

Духовные/материальные потребности и товары

Идея о том, что материальные потребности более фундаментальны, чем духовные (по Бертольду Брехту – «сначала желудок, потом мораль») является типичным продуктом современности. Приоритет материальных желаний не есть всеобщий «естественный» закон человеческой истории. Исследования экономистов-антропологов показали, что, похоже, примитивные люди не знали подобного «закона»[2]. Даже для средневекового (христианского, мусульманского) мира трансцендентально-духовные ценности были намного важнее и приоритетнее, чем материально-экономические факторы[3]. Влиятельный психологический подход к этой проблеме, пирамида мотиваций Маслоу[4], в которой материальные желания (потребности физиологические и безопасности) являются базой, а духовные (принадлежность-любовь, оценка, само-актуализация) только следуют за ними – это точное научное выражение массового морального выбора людей современной эпохи.

Начнем с того, что, как говорит Маслоу, существуют духовные потребности – существуют ли также определенные виды духовных «благ» (товаров) для их удовлетворения? И где эти «блага»: в душе? Имеют ли они какие-либо объективные свойства? Я полагаю, что блага (объекты и услуги) реального мира в большинстве своем имеют смешанную природу. Прежде всего, они товары, поскольку способны удовлетворять человеческие потребности – как духовные, так и материальные. Некоторые из этих объектов хороши (или плохи) прежде всего благодаря своему материальному качеству – например, килограмм сахара. Другие, такие как цветы или поэзия, важны именно для души. Когда мы думаем о предмете как о товаре, мы имеем в виду его материальную пользу. Когда товары становятся подарками, они способны удовлетворять духовные потребности. Есть чистые подарки (например, обручальное кольцо), а также чистые товары (например, мы редко дарим кому-либо карбюратор). Дарение без каких-то особых намерений – без ожидания ответного жеста или чувства духовных или материальных обязательств – это чистый подарок. Напротив, отдача со 100% обязательным возвратом есть первый признак товарного обмена (и иногда продаваемым и покупаемым товаром может стать собственная душа…). Почти каждый объект (и услуга) обладает особой смесью характеристик товара и подарка. Для семьи в трудные времена обручальное кольцо может стать товаром… В этом смысле мы можем говорить о пирамиде товаров, удовлетворяющих различные желания – чистые подарки (дары) на вершине, и чисто материальные вещи в основании.

Современный индустриальный мир, и экономическая теория (политэкономия) как его ведущая общественная наука, сконцентрировался главным образом на материальной полезности благ – на товарах (мы здесь не рассматриваем так называемые общественные блага). Положительным следствием стал успешный и эффективный рост материального богатства. В описании Смитом булавочной мануфактуры, в «Капитале» Маркса, в исследованиях движения Тэйлора и Гелбрэйта, или в картах безразличия неоклассиков мы часто встречаемся с духовными явлениями и подарками. Моральный герой индустриальной эпохи – Homo Oeconomicus – мирный, но радикальный и решительный реформатор современности, стремящийся накопить объективное, материально богатство этого мира. Саморегулирующаяся рыночная экономика есть следствие конкуренции таких людей – когда каждый преследует прежде всего собственное удовольствие или интерес. И предполагается, что каждый актер балансирует даваемые и получаемые полезности – чудесный секрет автономного, «естественного» функционирования рыночного механизма основан на этом простом факте. Альтернативный советского типа способ индустриализации-модернизации также базировался на рационализации и накоплении материальных благ, хотя – менее успешно – политически выраженные общие интересы предпочитались частным.

Что происходит с духовным богатством индустриального мира? Возросло ли его национальное количество параллельно с материальным ростом – или конечным результатом стала потеря счастья в рыночных демократиях, как утверждает в своей новой книге Р. Лэйн[5]? Могут ли вообще экономисты иметь дело с духовными потребностями или благами? Например, терминология внутренне-духовных (не денежных) вознаграждений хорошо известна экономической психологии[6]. Эти вознаграждения играют важную роль в управленческих науках (см., например, модели лидерства) и в социологии работы (как в исследованиях удовлетворения от работы), особенно в так называемом «обществе знания»[7]. Такие духовные явления как дружба, доверие, любовь и щедрость, интенсивно изучаются в моделях теории игр[8]. И мы знаем, что уважение, например, может сократить трансакционные издержки, особенно в сложных деловых сделках и в долгосрочной перспективе[9].

В экономической теории существуют два подхода к духовным явлениям. Первый и наиболее влиятельный – неоклассический – концепция так называемого «экономического империализма». Согласно ему, между духовными и материальными явлениями нет существенной разницы. Люди являются рациональными и эгоистично максимизируют полезность на обоих уровнях пирамиды Маслоу. Следовательно, стандартные методы господствующей экономической теории – теория вмененных издержек, теории трансакционных издержек и издержек поиска, модели управления риском и др. – тоже применимы к решениям относительно накопления духовного богатства. Теоретический результат это рыночный анализ спроса-предложения в таких сферах, как брак, дети, религия, преступность и т.д.[10] В этой теории роковая любовь Ромео и Джульетты – совершенно иррациональная вещь, хотя для сокращения инвестиционного риска в браке она более эффективна, чем лучшие брачные контракты. Я не утверждаю, что нет ничего полезного в неоклассическом анализе, однако действительно ли мы являемся только рациональными индивидами, принимающими решения в области эмоций, верований, духовных желаний?

Дарение и продажа: подарочная и рыночная экономика

Альтернативным экономическим подходом к духовному богатству является теория подарочной экономики[11]. В экономической теории свойства обмена подарками исследуются также под терминами «взаимный и чистый альтруизм». Теоретически выделяются в основном три базовые формы экономической координации: централизованное перераспределение (его хорошо известной формой является национальная плановая система), рыночный обмен и взаимность (или подарочный обмен[12]. Современный экономический способ мышления фокусируется прежде всего на двух – в популярных учебниках существование подарочной экономики редко, или вообще не упоминается.

Моя основная гипотеза – духовное богатство может создаваться и накапливаться только путем подарочных трансакций, которые обладают тремя компонентами: дарение, принятие и возврат. В противоположность обычному бизнес поведению мы не можем использовать друг друга в накоплении личного и общего духовного богатства. В данной области, где внутренние и не денежные вознаграждения (блага) имеют важное значение – например в областях культуры, науки и, прежде всего, семейной жизни – типичное экономическое отношение есть взаимность вместо актов купли-продажи. Предлагая подарок, я дарю не только вещь, но также частицу себя. М. Маусс[13] подчеркивал, что «принять что-либо от кого-либо это принять некоторую часть его духовной сущности, его души». И с принятием подарка приходит некоторого рода моральное обязательство, необходимость возврата. В этом смысле, говорит Маусс, не существует бесплатных подарков. Путем дарения мы создаем духовные взаимоотношения, в которых может наблюдаться увеличивающийся или уменьшающийся кругооборот духовных благ. Индивид или народ, который не способен дарить, неизбежно духовно беден. В этом смысле, если кто-то находится в депрессии, он не «болен»; можно сказать, что им потеряна значительная часть своего накопленного или унаследованного духовного богатства.

В случае рыночных трансакций мы всегда стараемся балансировать полезности отдаваемые и получаемые, чтобы обмениваться эквивалентами. Взаимность относится к отложенным трансакциям, которые со временем могут достичь или не достичь баланса. В подарочной экономике нет денег, иногда мы даем деньги в качестве подарка, но мы никогда не платим за подаренные нам блага. Чистые материальные блага или товары обмениваются только на рынке, в то время как духовные блага обращаются только в подарочной экономике. Трансакции смешанных товаров происходят в обеих областях, такие блага могут характеризоваться как товары в одной трансакции и как подарки в другой. Во взаимности измерение ценой отрицается и такие качественные нерыночные сигналы, как красивая обертка или время, относятся к духовной сути. Подарок это не только что-то полезное – он должен содержать некое духовное сообщение. Подарок это нерыночное явление, но и не внеэкономическое. Категории выгоды, издержек и рисков могут интерпретироваться как в материальном (денежном), так и в духовном смысле. Например, когда мы покупаем розы на цветочном рынке, их цена является так называемыми «невозвратными издержками» для нас – безотносительно, будут ли розы приняты в качестве подарка или нет. Несмотря на то, что традиционная экономическая теория подчеркивает безвозвратные потери от рождественских подарков (поскольку мы получаем в основном совершенно не такие подарки, которые бы «оптимально хотели»[14]), вместе с тем необходимо отметить их вклад в духовное богатство народа.

В предложении подарков мы руководствуемся скорее симпатией, чем собственными интересами, и скорее сотрудничаем, чем конкурируем – хотя конкуренция тоже знакома подарочной экономике. В подарочной экономике передается не только выпуск. Например, в творческих профессиях очень важным элементом удовлетворения работой является передача посредством самореализации своих внутренних ценностей. Это тоже представляет способ накопления духовного богатства. Можно говорить не только о кругообороте духовных благ (через продолжительные взаимные трансакции), но и о осязаемых циклах подарочной экономики или о духовном наследстве индивида или народа. Я здесь не говорю об общественных благах или международных грантах[15] и о государственном регулировании подарочной экономики.

Маусс полагает, что кредит, бартер и затем рыночный обмен развились из более традиционных взаимоотношений. В архаичных обществах подарочная экономика тоже имела решающую роль в гарантировании условий жизни (аналогично в средневековой феодальной системе, где трансакции благ предположительно регулировались намерениями Бога, посредниками которого были церковь и короли). В индустриальную эпоху их функции ослаблялись. Многие, в основном теоретики пост модерна, считали, что на смену влиянию материального изобилия индустриализма вновь может усилиться влияние подарочной экономики. Во времена до эпохи модерна дарение (и принятие-возврат) было в основном обязательным и регулировалось моральными нормами-традициями закрытых сообществ, в нашу эпоху все более возможными станут чистые подарки.

Две миссии экономических наук в эпоху позднего модерна

Изменится ли снова тенденция? Может быть одной из черт нашей эпохи позднего модерна является то, что духовные мотивации и желания все более и более влияют на обычную экономическую деятельность. В западных обществах в период долговременного материального роста, счастье и процветание могут расти быстрее, чем накопление духовных благ[16]. Как говорит Инглхарт[17]: «…исторически беспрецедентная степень экономической безопасности, переживаемая послевоенными поколениями в большинстве промышленных стран вела к постепенному сдвигу от «материалистических» ценностей (подчеркивая экономическую и духовную безопасность прежде всего) к приоритетам «постмодерна» (акцентируя самовыражение и качество жизни)». Конечно, измерение или моделирование изменений духовного богатства индивида (или народа) – это трудный теоретический и эмпирический вопрос[18]. В подарочной экономике нет ценовых сигналов, уникального равновесия или Парето-оптимальности. И отношения между материальными и духовными мотивациями также значительно усложнены (могут и замещать и дополнять друг друга). Гипотеза Лэйна, например, состоит в том, что сверх уровня материального изобилия предельная полезность денег или материальных благ уменьшается, в то же время предельная полезность духовных благ или ресурсов (как, к примеру, товарищеские отношения) возрастает как следствие их растущей редкости. Возможно, XIX век будет действительно эпохой самореализации, когда богатство добродетели и духовных ценностей в растущих областях экономической жизни будет более важным – эпоха, о которой всегда так мечтало много людей. Во вновь открытой, подарочной экономике позднего модерна мы вновь и вновь можем учиться друг у друга давать и принимать – уважать и укреплять свободу личности друг друга. Это не всегда легко, но беден тот, кто не умеет давать.

Поиск наиболее эффективного способа достижения материального изобилия был основной проблемой экономической науки от Адами Смита до влиятельной Чикагской школы. При капитализме дух прилежания поддерживался протестантской этикой[19], при социализме – коммунистической моралью (религиозные истоки которой можно найти в православном христианстве). И большинству экономистов нравилось думать, что их (наш) предмет свободен от ценностей, является позитивной и объективной наукой. Иллюзия, что экономика почти естественная наука, базируется на предположении, что трансцендентально-духовные (не утилитарные) этические ценности не влияют на экономические процессы и поведение. Эта гипотеза уже тестировалась многими учеными от Вебера и Тауни до Сена и МакКлоски[20]. Различные нетрадиционные и смешанные школы (например, неоинституционалисты[21] и теоретики бизнес этики) убеждаются в воссоединении экономики и этики в целях более плюралистической ценностной основы экономических исследований и моделирования. Лучшие представители экономической науки от Адама Смита (в частности, в его первой великой работе «Теория Морального …»), Маркса и Маршалла до недавних мыслителей, всегда считали себя не только «нейтральными» учеными, но что несли моральную миссию: помогать людям избегать бедности, брать ответственность за поиск наиболее эффективных способов удовлетворения материальных желаний. Многие экономисты подчеркивали относительно мирный характер коммерции[22], они никогда не верили, что все ограничивается материальным обогащением[23]. Напротив – материальное изобилие представляет только необходимую основу или предпосылку для физически богатой человеческой жизни.

Ограниченное время индивидуального существования есть его фундаментально редкий ресурс. Согласно Марксу, вся экономия – это в основном экономия времени, редкость товаров и инвестиций – лишь следствие редкости времени нашей жизни. Для хорошей жизни требуется накопление как духовного, так и материального богатства. Следовательно, в соответствии с выше упомянутыми изменениями позднего модерна, экономические науки должны иметь дело не только с рыночными трансакциями, но и более интенсивно исследовать свойства подарочных отношений. По моей гипотезе, наиболее эффективными могут быть разные методы каждого подхода: хорошо известны неоклассические и маржиналистские инструменты рыночного анализа, но их применимость к подарочной экономике и накоплению духовного богатства ограничена. Институциональные рамки (как сети, основанные на взаимном уважении, представленные неприбыльными организациями, фондами, институтами так называемой «третьей сферы»[24]) взаимной деятельности отличаются от организаций бизнеса, ориентированных на получение прибыли.

Я совершенно не отрицаю важность традиционного подхода в экономической теории. Мое предположение состоит только в том, что дополнительная область экономического образа мышления возможно начинает новую миссию: поиск (наряду с другими науками) способов избежать духовной нищеты. Этот вызов можно интерпретировать как одно из свойств «пост модернизации» экономических наук.

Заключение

Как мы убедились, передовые рыночные экономики стоят перед новыми вызовами общества, основанного на знании, включая возможности духовного изобилия. В этой связи позиция трансформирования постсоциалистических обществ очень противоречива и двусмысленна (эту двусмысленность частично предвидел Фромм[25]). С одной стороны, граждане нашего региона все больше сталкиваются с вызовами индивидуалистского поведения, культуры и процветания западного типа, когда мы тоже должны рационально подсчитывать, принимая во внимание ответственность и риск наших собственных решений и судьбы. Нам нужна эффективная рыночная экономика, чтобы ускорять в долгосрочной перспективе – через такие препятствия, как массовая безработица, обнищание и растущая неопределенность существования – процесс материального изобилия в нашем регионе так же, как и на западе. Мы должны больше верить другу другу, сокращая тем самым риски и издержки бизнес трансакций. В постсоциалистических экономиках относительно низкий уровень морали и взаимоуважения сам по себе является препятствием экономическому росту.

С другой стороны, наш народ хотел бы сохранить самооценку и, по меньшей мере, замедлить вокруг себя рост холодности, депрессии, жестокости, потребления наркотиков и пр. Делать необходимые деньги – но не продавать душу дьяволу… Нам бы хотелось избежать радикального обесценения своего индивидуального и национального духовного богатства – что видится как очень неприятное и болезненное следствие перехода. В долгосрочной перспективе после периодов «дикого капитализма» и политико-экономической стабилизации мы должны обратить внимание не только на материальный рост экономики, но и на недавние изменения ценностей и нового стиля жизни в мире позднего модерна. Мы должны быть рациональными и холодными Homo Oeconomicuses и в то же время не терять собственного лица и души.

Последний вывод очень прост: хорошо, если у нас есть деньги – но материальное богатство само по себе недостаточно для счастья. В этой статье я рассмотрел те экономические трансакции, которые могут увеличить (уменьшить) наше духовное богатство. Если мы можем отдавать – даже если ничего кроме монетки нищему – это укрепляет нашу уверенность, а также увеличивает качество духовного богатства целого народа. Конечно, каждый знает и решает сам, какая комбинация духовного и материального богатства ему нужна. Все, что я могу сказать: у нас только одна жизнь, и она не очень длинная.

Примечания: